Читаем без скачивания Александр. Книга V [СИ] - Михаил Ланцов

— Это очень приятно слышать. Но ты уверена в том, что хочешь заняться именно вопросами церкви?

— Если честно, я не знаю, потому что смутно представляю себе все эти проблемы вообще. Для меня они очень похожи на мышиную возню.

— Хорошо. Давай я тебе все объясню, а ты уже потом сама решишь, хочешь этим заниматься или нет. Но начну издалека, чтобы картина получилась целостной. Итак. Существует такое понятие, как идеология, то есть некая система взглядов на мир и местно человека в нем. Она дает людям некие ориентиры в жизни, проясняя, что такое хорошо, а что такое плохо и вообще очень сильно влияет на их ценности. Религия — это ее частный случай, имеющий избыточную массу мистицизма. А так, если все сильно упрощать, то либерализм, социализм, католичество, православие, ислам и так далее — это все вариации различных идеологий.

— Дорогой, но разве можно все так смешивать?

— Нужно. Дело в том, что любая идеология стремится к вытеснению иных. В этом, например, лежит причина чрезвычайной реакции что католичества, что православия, что ислама на любые либеральные преобразования. Это фундаментальная деталь. Понимаешь, по большому счету есть Бог или его нет, не имеет никакого значения. Важно то, что подается от его имени священнослужителями, либо от имени какого-то светского теоретика. Принципиальной разницы — никакой, так как меняются лишь ориентиры и "фасад".

— Ты в этом уверен? — Робко переспросила Луиза.

— Полностью. Так вот. В идеальной ситуации в рамках государства должна существовать одна идеология, которая как незримая нить объединяет большинство граждан или подданных, сплачивая их. И чем больше конкурирующих идеологий будет существовать в рамках государства, тем сильнее внутри него будут нарастать противоречия. Эта группа людей будет стремиться к тому-то, а вон та — к совершенно иному. Причем, что важно, цели далеко не всегда будут взаимно дополнять друг друга. А ведь "когда в компании согласья нет, на лад их дело не пойдет". Они попросту не смогут договориться и скоординировать свои действия.

— Так может оно и не нужно их объединять?

— Нужно. Эта одна из ключевых задач государства. Сто человек, действующих сообща, сделают намного больше, чем столько же людей, работающих поодиночке. А в масштабах государственного строительства очень важно, чтобы производительные силы были как можно более эффективными. На это завязано очень многое. Это понятно или нужно объяснить?

— Я думаю, лучше не отвлекаться.

— Хорошо. Чем больше людей в государстве разделяют взгляды государственной идеологии, тем сильнее консолидация общества и его эффективность. Поэтому, я занялся наведением порядка в церковных делах.

— А зачем? Я не понимаю. Какой во всем этом смысл? Ведь русская православная церковь и так себя неплохо чувствует.

— Очень просто. Помня о том, что идеология это система взглядов нужно понимать, что мир не стоит на месте. Напротив, он стремительно развивается и вчерашняя идея уже завтра будет совершенно несостоятельна. То есть, идеология должна чутко реагировать на новые веяния и идти в ногу со временем, в противном случае, она обречена на провал, причем в довольно скором времени.

— А как же традиция?

— А что традиция? Мир меняется, изменяя традиции. У Александра Васильевича Суворова мощный штыковой натиск решал исход большинства сражений, но уже во время Крымской кампании, это оказалось не так. Но полководцы продолжили водить солдат в штыковые атаки и как следствие — несли колоссальные потери и проигрывали раз за разом. В Средневековье крестьяне рыхлили землю вручную мотыгами. Сейчас у нас есть плуг и паровой трактор. Какой смысл нам соблюдать традицию предков и рыхлить землю вручную мотыгами? Как несложно догадаться, это выглядит довольно сатирично и глупо. С религией, да и с любой другой идеологией, тот же самый подход. Если она не будет своевременно развиваться, удерживая свою систему взглядов в актуальном состоянии, то просто свалится с корабля современности, уступив место более гибким и динамичным решениям.

— А ты не боишься, что люди, привыкшие верить по старинке, тебя не поймут.

— Не поймут. Будут и такие. Но так ведь я и не стремлюсь охватить все население. Мне важно сколотить крепкое ядро — мощный государственный фундамент, который не смогут расшатать разнообразные вредители даже после моей смерти. А для этого нужно очень серьезно переработать идеологию и организовать полноценный аппарат для ее продвижения в массы. Ведь чего я стремлюсь добиться от рядового священника? Для своих прихожан он должен стать не только духовным поводырем, но и, отчасти — просветителем в политической идеологии государства.

— Политической? — Удивленно переспросила Луиза. — Зачем?

— Одна из фундаментальных проблем государственного строительства — доведение информации до населения. Да не просто так, а с минимальными искажениями. Например, вышел новый указ, а люди ни сном, ни духом. И, каким бы гениальным он ни был, его не получится реализовать, пока он не будет доведен до всех лиц, которых он касается. Люди просто не знают о нем, а если и слышали, то не до конца понимают. Я хочу превратить церковь не только в аппарат навязывания государственной идеологии, но и в некую структуру, которая всегда расскажет даже совершенно неграмотному крестьянину о его правах и обязанностях. Нужен ведь кто-то, кто будет доводить до самых низов правила игры. Да и обратную связь, через поместные жалобы и обращения можно будет наладить. Это большая, сложная работа, требующая не только серьезной личной подготовки священников, но и железной дисциплины в организационно-административной деятельности церкви.

— А как же Бог? Ты так рассуждаешь, будто его для тебя не существует.

— Возможно, он существует, но на земле мы предоставлены сами себе и должны собственными руками творить будущее. Свое будущее. Конечно, всегда есть место чуду, но надеяться на него, мне кажется, совершенно неправильно.

— Как-то все получается… — недовольно покачала головой Луиза.

— Что, не нравится? — Улыбнулся Александр. — Вот так дела и делаются. Никакой духовной составляющей, никакой мистики, один сплошной функционализм. Или ты думаешь, что я решил отдать церкви Константинополь по доброте душевной?

— Это бы их очень обрадовало, разве нет?

— Меня мало волнует этот вопрос. Дело в том, что подобным шагом я сосредотачиваю все ядро учебного и административного аппарата церкви в одном месте. Так за ними проще следить и легче контролировать. Как там говорил Гете, не помнишь?

— О чем именно?

— Хм. Нет рабства безнадежнее, чем рабство тех рабов, себя кто полагает, свободным от оков. Константинополь для них, фактически, золотая клетка, которую они жаждут.

— А ты уверен, что они тебя не обхитрят? — Луиза озабочено посмотрела на Александра. — Там ведь люди непростые собрались.

— Дорогая, я убежден в том, что они попробуют меня обхитрить. И кое у кого может даже получиться. Именно по этой причине я постепенно привожу весь аппарат церкви к государственному финансированию, а их собственные источники доходов, плавно перевожу в государственную собственность. И в скором времени все их "свечные заводики", обеспечивающие им определенную самостоятельность, будут национализированы окончательно по тем или иным поводам. Так что, обхитрят они меня или нет — не имеет значения. Ведь воспользоваться своей хитростью они банально не смогут, так как очень сложно возражать тому, кто платит тебе деньги.

— Почему они идут на все это? Разве они не понимают, что ты их загоняешь в ловушку?

— А у них есть выбор? — Александр улыбнулся. — Я даю им вкусную приманку и медленно, аккуратно загоняю в волчью яму. Главное методично и не спеша проводить реформирование системы. Чтобы изменения шли постепенно и маленькими порциями, не вызывающими сильных реакций отторжения. Кроме того, в ходе этой постепенной реформы я планирую совершенно обновить весь аппарат церкви. Люди, которые работают там, должны обладать безупречной, кристально чистой репутацией, причем не только на бумаге, но и на деле. Ведь они станут наковальней для формирования нового имперского мышления у подданных России как старых, так и новых. — Несколько пафосным тоном сказал Александр, потом на несколько секунд замолчал, улыбнулся и спросил: — Ты все еще хочешь заниматься религией?

— Честно говоря, не очень. Под ковром бульдоги выглядят не так красиво, как казалось издалека.

— Это политика, — Император ухмыльнулся и обнял жену, — здесь все дурно пахнет, если поковырять. Поэтому глянец и потребляется в столь необъятных количествах. Но иначе дела делать совершенно невозможно. Цинизм и расчет нам заменяют душу. Увы.

— Это страшно, — она с искренней жалостью посмотрела на мужа.